…И вот я снова покидаю святую обитель – Свято-Успенскую Киево-Печерскую лавру. Оставляю ее, надо полагать, навсегда, имея твердую уверенность в том, что населяющая ее кельи монашеская братия, в подавляющем большинстве своем, больше руководствуется в помыслах своих не столько благочестивыми деяниями апостолов и канонами святой веры, сколько уставами специальной службы соседнего государства. Очистив свою совесть от посягательств на нее людей, дико ненавидящих мою страну, ее святую веру и давнюю культуру, призванных сеять семена разбрата и неверия - я навсегда, думаю что, возвращаюсь в этот многогрешный мир...
      Предшествовало моему уходу с Лавры краткое событие, которое произошло накануне.
      …Как-то возвращаясь вечером в Лавру, после безуспешных поисков работы, я, зачем-то, задержался на каком-то валу перед ее стенами. Откуда я невольно наблюдал - внизу - уходящих от строительных вагончиков рабочих.
      «Строители?.. не строители?.. - размышлял я, глядя им в спины. - Однако же, стоит приблизиться к ним, и спросить на счет работы».
      Я так и сделал.
      По дороге они рассказали мне, что работают здесь, - а живут на Выдубичах. Что у них есть работа для каждого желающего, и я могу подойти к ним уже в понедельник.
      Была пятница, конец рабочего дня.
      После этого разговора, я три дня не мог успокоиться. Ждал с нетерпением понедельника. «Неужели они так не разглядели во мне «гнилого» интеллигента? – Роились в моем мозгу все это время тревожные мысли. – Это я так хорошо научился прикидываться! – Успокаивал я сам себя. - Начало, как будто бы, положено неплохое. Я нашел работу всего лишь в нескольких шагах от Лавры, тогда как еще неделю искал ее по всему Киеву! Мне обязательно должно было повезти».
      Я искал в этом что-то символическое. Какой-то знак, поданный мне с небеси…
      Боясь спугнуть удачу, я стучал по дереву. Каждой клеткой своего организма, предвкушая будущую встречу в новом рабочем коллективе. Эта встреча обещала мне: как надежную крышу над головою, так и работу, а с нею - и нормальный заработок.
      Получив, таким образом, независимость материальную, я снова мог мечтать о своей творческой судьбе. Только в служении литературе, я видел в то время свое «светлое будущее». Случилось так, что долгое время я ничего не писал, после того, как все сжег. С тех пор прошел уже целый год…
      К восьми часам понедельника, я был, как штык, под строительными вагончиками. Я облачился в рабочую одежду, в которой трудился все эти дни в Лавре. (В толпе собирающихся возле вагончиков рабочих, я старался выглядеть настоящим рабочим).
      Но кто-то уже, сумел разглядеть во мне белую ворону. Когда подошел мастер, он безапелляционным тоном, объявил:
      - Ничего у него не выйдет. Ему надо ехать устраиваться у Бердычев. У нас, там отдел кадров! - В его тоне угадывалась привычная «классовая ненависть». Во мне, кажется, вновь приметили «гнилого» интеллигента.
      Впрочем, тут же отыскался и «адвокат».
      - А ты что? - Задает резонный вопрос: - Подменил собою, мастера?
      - Пусть идет, работает, если ему так хочется, – примирительно, сказал мастер.
      Молодой человек тут же набросал мне на бумаге схему: как лучше найти офис этой фирмы.
      В офисе меня встретили почти с распростертыми объятьями. Радуясь, словно я был первой ласточкой после долгой зимы. Тут же выписывали мне направление на медкомиссию…
      …За те три дня, что я проходил медицинскую комиссию на Петровке, многое что изменилось. На эту фирму в одночасье был наплыв сезонных рабочих с разных сел.
      Теперь во мне увидели то, что трудно было скрывать. В отделе кадров меня уже попросили: зайти в другой раз. Это звучало, как скрытый отказ.
      Строки таких «приходов», теперь я знаю, могли варьироваться там бесконечно долго. Скорее, - это «завтра» б не наступило б никогда.
      Тогда я сказал, что из-за их обещания потерял свое жилье, – что было верно, - ведь я ушел с Лавры и все эти три дня жил в племянника, в студенческом общежитии на Шулявке…
      - Пусть идет, работает, - сказал начальник, отвечающий за технику безопасности.
      - Не знаю, - ворчала начальница кадров, - зачем такие люди идут к нам на лопату?
      Только после этого, меня приняли электромонтажником 3-го разряда, на первый участок; выдав мне направление на поселение в общежитие на Выдубичах…
      …Работая потом на канаве, я все время перетираю в жерновах мыслей свои первые, и, как правило, самые яркие впечатления; постоянно делаю из них муку воспоминаний, чтоб потом спечь с нее какой-то сдобный литературный пирог…
      Литературный процесс во мне не прерывается ни на минуту. Я стараюсь сохранить свои чувства в виде начинки, заготовить как можно больше изюминок эпитетов и иных литературных приправ. Так уже устроен мой мозг.
      Приобретя снова возможность заработать себе на жизнь тяжелым, физическим трудом, я не забываю наполнять свою жизнь новым литературным смыслом; плотно укладывая в своей памяти надежные строчки своих будущих повестей. В такие минуты я всегда ощущаю в себе приплыв духа, какой-то энергетический подъем, наполняющий меня внутри эмоциями. Я скрупулезно закрепляю в памяти будущие ключевые фразы, с которых можно было б начать свои повествования. За каждой из них должно что-то стоять. Внешне, - и я это отчетливо понимаю, - я выгляжу совсем, как какая-то бесформенная, аморфная масса. В творческом состоянии такие люди всегда выглядят очень некрасиво для простых парней с колхозных полей. Это так легко читается на их грубых, неотесанных физиономиях. К этому же недопониманию надо добавлять эту естественную, реликтовую ненависть человека труда ко всему непонятному, к тому же еще и вступившему с ним в открытую конкуренцию за рабочее место…
      Ну, что ж… Искусство, как известно, требует своих жертв…
      На Выдубычах меня поселили вечером, 5 апреля.
      Выяснилось, что отдельную часть общежития, на, так называемой «Мазутке», фирма арендует в того же «Киевэнерго».
      Найти это пятиэтажное здание среди деревьев и куч всевозможного мусора в Промышленной зоне довольно-таки мудрено. Если не знать, конечно же, пути от метро станции «Выдубичи», вдоль Надднепрянского шоссе, курсом на Малую Теличку. Минуя Лысую гору по той стороне трассы, и пройдя по грязной тропинке через настоящий лес – по «партизанской» тропинке, - обогнув в густых кустах под высоковольтной опорой угол какого-то гаражного кооператива, - взору неожиданно открывается вид: на что-то вроде островка цивилизации.
      …По пути еще встретится стена какого-то производственного цеха. С раскрытых настежь окон которого, в жаркую пору, всегда несутся навстречу звуки каких-то советских мелодий…
      Пара панельных домов, заканчивающихся невнятной гостиницей, под высокими пирамидальными тополями…
      Еще пара магазинчиков, с неизменной уже «наливайкой»…
      Дальше, трубы перекинутых через дорогу теплотрасс…
      Приблудные псы под стенами…
      Многочисленная стая черных ворон, кружащаяся над деревьями (с детства не видел такого количества таких крикливых птиц, как встретил их снова, здесь, на Выдубичах).
      Вдоль всего моего пути лежат нетронутым мусором пивные бутылки. Это обстоятельство вызвало во мне ответные мысли: «Сюда даже бомжи боятся соваться, чтоб забрать свой надежный, и обильный капитал. Чего же еще можно было ожидать от такого места? Разве, что Соловья-разбойника в кустах...»