…И вот работа, почти что, закончена...
      Уже был протянут последний отрезок кабелей от угла Владимирской и Богдана Хмельницкого почти до самой станции метро «Театральная». Над слоем писка, в аккурат выложен слой красного кирпича. Оставалось, всего-то ничего, уложить поверх фэмы.
      Но, ночной ливень не оставил там камня на камне! Утром, вернувшись на канаву, мы нашли все собранное в большую грязную кучу внизу возле станции метро «Театральная»…
      Пришлось проходить этот отрезок по-новому…
      …Мы еще задерживаемся на некоторое время во дворе дома в Михайловском переулке, огороженного зеленым забором. Нам поручили еще одно ответственное дело, заключающееся в прокладке кабеля к реконструированному дому, в котором, по сведению того же Чикаго, поселился брат самого президента Ющенко; народный депутат. Сложившись в настоящий дружный коллектив, мы уже не торопимся расставаться.
      Стало очевидным, что нас не будут разгонять, а постараются сохранить, как боеспособный коллектив…Нас хотят перевести на Саксаганского, где уже второй месяц разворачиваются масштабные работы по прокладке кабелей и теплотрассы…
      …Для моей молодой страны это было время непростых испытаний на прочность. После парламентских выборов в стране, в ней образовалась неустойчивая политическая ситуация, которая после измены одного из лидеров, обернулась настоящим поражением демократических сил. На какое-то время пришли к власти люди, которые контролировались спецслужбами соседнего государства. Трудно даже было придумать, что-либо более еще унизительнее для моей страны, чем упрямое навязывание в руководство страны человека с двумя уголовными судимостями. Начался процесс уничтожения государства. Я видел радостные лица тех, в духе кого не было любви к этой стране.
      Помню одну такую подбитую ветерком сволочь блудящую по Саксаганского с лопатой. Вечно пьяная, но с газетою «Сегодня». Слова доброго не услышишь от него об Украине. Только и слышно, что припудривает кому-то мозги.
      По жизни, туповатые бригадиры, наперебой зазывали его в свои бригады.
      В это время все патриотическое прицельно уничтожалось, а выстраданное народом поддавалось остракизму. Сколько хороших и честных людей в это время заставили молчать, они не нашли себя в этой стране, и вынуждены были искать работу где-то за границей. Впрочем, разве только тогда. А вся эта тупорылая сволочь, которая вечно топчется здесь у всех на виду, отравляла атмосферу мирной жизни.
      Страна стремительно погружалась в анархию и хаос, который вела ее к полному разрушению. Повсеместно заговорили о твердой диктаторской руке, только одной способной навести порядок.
      …Какая-то шустрая бабуленция, вынырнула прямо на меня, когда я только что выполз из грязной канавы. Ночью была страшная гроза, которую мы, вышедшие работать в ночную смену, пересиживали под зданиями. Дело было в районе гостиницы «Кооператор». Я был вымазан весь в эту целебную глину, словно черт.
      Мы только что прошли Тарасовскую.
      Где-то в этом районе, на Саксаганского, 61, в свое время, увидел свет мой первый рассказ: «Бабуся, м”ясник та двоє реберець”.
      Бабулька «клюнула» на меня, как на какого-то сельского люмпен-пролетария. Вывоженная в целебную глину лопать, дала ей такое право: на ошибку. В руках у нее была набита бумагами потертая сумка, делающая ее саму чем-то похожей на агитатора из моего недавнего, коммунистического прошлого.
      - Власть теперь поменялась, - елейным голоском, запричитала она. – Теперь мы снова будем дружить с Россией. Мы получим дешевый газ…
      - Агитировать пришли? – Спрашиваю. – Не надо! В вашем возрасте надо больше думать о Боге, а не о подозрительной дружбе с Россией, – продолжаю я. - Сходить бы вам, бабушка, во Владимирский собор, покаяться…
      ...Работа на теплотрассе - «110-ке» - кипит днем и ночью. Здесь задействованы все основные мощности этой фирмы. Ежедневно перелопачиваются тонны целебной глины и песка. Туда-сюда снуют груженые песком и глиной «ДАФ»ы, «МАН»ы и «Мерседесы»… Не считая уже разной другой, мелкой автомобильной шушеры.
      Мощные «Атласы», вгрызаясь в грунт, роют глубокий котлован...
      И не зря…
      Позади уже, лежат в специальных лотках кабеля и трубы теплотрассы, засыпаны гарцовкой, ждут, пока их завалят песком, затрамбуют и уложат новый асфальт.
      …Днем и ночью, наши люди, сидят в канаве. Над головами, вдоль кромки котлована, снуют, создавая деловой вид, двигаются мастера и бригадиры. Снизу они похожи на лагерных надсмотрщиков. Не хватает немецких овчарок и пулеметов на вышках…
      …Вот, идет бригадир, Леша Рубан. Бывший комсомольский работник, и белорус по национальности. Раньше плавал на торговом флоте, а теперь командует здесь. Плотный…
      С присущим для его речи белорусским акцентом, Леша Рубан, кричит на присевших отдохнуть рабочих:
      - Что посели? Что постали? Давай, рабии!..
      Есть, правда, одно слово, без которого, любой бригадир здесь, никак не может обойтись:
      - Шурфись! – Это волшебное слово, которое приносит ему, львиную долю приличной зарплаты.
      На любые отговорки, Леша реагирует одинаково быстро.
      - Меньше текста, - говорит он.
      Игорь, с которым мы делим квадратные метры в комнате, дела которого на «110-ке» пошли резко вверх, рассказывает мне: как этот Леша Рубан, пытался научить его правильно работать.
      «- Если ты очень устал, - вкрадчивым шепотом, говорил ему бывший комсомольский работник, - то ты сильно не напрягайся. Лучше сядь, посиди, отдохни немного, - а потом ты очень быстро наверстаешь упущенное».
      Узнав, что я пишу, Игорь просил меня обязательно вставить этот Лешин «текст» для потомков. Может кто-то еще клюнет на приманки Киевской электро-строительной компании, и окажется в них, на Выдубичах. Не, советую!
      Лешина бригада, - это, как правило, хорошо спитые мужички, которые постоянно копошатся под «Атласом» (ровняют борта канавы), зорко выслеживая под ковшом экскаватора и проворно выхватывая с-под него, любой ржавый металлический предмет. После чего, они бережно положат его в отдельную кучу, а вечером, погрузив все ржавое железо в тачку, свезут его в пункт приема вторсырья, чтоб пропить. На следующий день все повторится с завидной долей последовательности.
      …На какое-то время, я остаюсь возле Лешиных «бойцов» (сбоку припекой). Пока не получил новую зарплату за Софиевскую, которая у меня оказалась самой большой в бригаде. Правда, не настолько большей, чтоб надо было предпринимать какие-то суровые санкции по отношению ко мне, со стороны бывших колхозников. Я не прогулял не единого часа, трудился не хуже других, и за это получал свои деньги по заслугам.
      Оказалось, что даже этот небольшой успех, не прошел мимо их завистливого внимания. Этого хватило, чтоб меня срочно перевели в отстойную бригаду Буренка. Для меня это означало – конец…
      Это решение бригадиров настолько «шокировало» меня, что я даже несколько дней не мог прийти в себя.
      Уверенный в своей полезности, я не принял меры подготовить себе запасного варианта с работой.
      Целый месяц, я вынужден был ездить от Выдубичей, до станции метро «Лукьяновская». Откуда, на троллейбусе, в Оболонский район (что за Куреневкой и регбийным стадионом «Спартак»), достигая остановки «Полупанова». Кстати, эту улицу (давшую название остановке), назвали в честь человека, который в гражданскую войну командовал флотилией, с Днепра обстрелявшей звонницу в Лавре. Там, на Макеевской улице, бригада, того же Буренка, должна была подключить готовящийся к сдаче новый дом.
      Какое-то время я привыкал к новому месту работы. Здесь подобрались люди, считающие основной своей работой установку муфт. С утра они, дружно отправлялись в ближайшую наливайку, чтоб выпить спиртного…
      Сам бригадир носил очки с толстыми, диоптрическими линзами, что делало его сильно похожим на водолаза. Вот уж воистину: «у кого четыре глаза, тот похож на водолаза…»
      Когда нам приходилось тащить кабеля, он всегда делал зверское лицо.
      …Сделав здесь работу, бригада перебралась на Луначарского, к станции метро «Левобережная». Там тоже надо было подключать новый дом. Так и кочевал я с нею еще пару месяцев…
      …Больше не хочется говорить уже о набившей оскомину работе, как и о том, что рабочий день у этих бригадников начинался с обязательного посещения близлежащих наливаек. Сколько метров меди и алюминия ушло оттуда, в пункты сдачи вторичного сырья? Это были все высокооплачиваемые работники, с очень высокими разрядами. Им, в отличие от меня, платили достаточно хорошо…
      И, тем более, не хочется рассказывать о бесконечных спорах с этим нелепым и злым полу-евреем, пытающимся что-то мне доказывать. Он-то, даже собственной работы тракториста, толком не знал!
      …Теперь, когда на работу мне не надо было спешить, я начал заходить по утрам в Интернет-клуб «Матрица», - находится до сих пор в подвальном помещении на Шота Руставели, - и, поработав там с пару часиков над своим рассказом о Лавре, отправляюсь на одну из двух станций метро: «Крещатик» или «Дворец спорта», чтоб переехать в «Гидропарк».
      Стоя там, на высоком мосту через Венецианскую протоку, долгое время наблюдаю за рыбаками, таскающими перед мостом серебристую плотву. В это время в темной проточной воде появлялись плавающие тела нудистов...