10. Ландорики, саранки и гора железняка
Июнь выдался, очень дождливым месяцем. Над Подкаменной Тунгуской висело серое небо, сея на поверхность реки мелкую сыпь дождя.
Шуршащий звук бьющихся крапинок. Белесые разводы на воде. Одно единственное солнечное утро в самом начале, ставшее таким светлым для обоих любовников…
Пролетели три недели упорной работы на Хакдасисе.
Это позволило им уже 23 числа отправится отрабатывать новый участок на Камышовый Байкитик.
Они впервые покинули приделы Хакдасиса. Огромный залив, весь заросший прибрежной осокой. Всего полчаса хватило Храмову, на пару с Робертом Ивановичем, чтоб поймать здесь несколько десятков широких и горбатых красавцев-окуней, с ярко-красным опереньем...
Здесь они нашли блуждающий отряд. Двух соискателей ученых степеней из их же Комплексной экспедиции и сопровождающей их девушку.
Светила охотно поделились с Ниной Андреевной полученным опытом выживания на Камышовом Байкитике.
Рядом находилась уникальная гора железняка, к которой тянулись толпы паломников из числа всех соискателей докторских и кандидатских званий. Пишущие диссертации светила минеральных наук, не проходящие обучение в аспирантурах, валили сюда каждое лето за счет своих организаций, хотя бы одним глазком взглянуть на естественное чудо природы. С ними воландались за компанию и некоторые те, которые привыкли соединять в этом приятное времяпрепровождение и полезное для карьеры общение с этими важными людьми.
Вообще эти компании смахивали на героев модного в те годы романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Соискатель А., играющий Воланда, брал себе В., играющего роль Азазело, а девицы, Геллы, играла, естественно, эта толстенькая, смазливая барышня (не хватало Коровина и кота Бегемота)...
Сообща они соорудили палатку для Нины Андреевны. Сопровождающим ее лицам предоставили роскошные условия охотничьей избушки, рядом с той девушкой, которая сопровождала их в дороге.
Уже, на следующее утро, они отвели Нину Андреевну с ее Таней к горе железняка...
В редкие солнечные дни, оба эти деятеля от науки, расставляли свои шезлонги на берегу, и коротали время в конструктивных беседах (только мимоходом отвлекаясь к горе за новыми образцами и свежими впечатлениями).
Все свои драгоценные мысли и выводы, записывались в толстые тетради. Многое проговорено было: о возрасте магматических пород, о диффузиях и дифференциациях магмы, вылившейся на поверхность земли в этом месте миллионы лет назад, создавая условия образования из нее месторождений железной руды на всей Подкаменной Тунгуске.
Следя, в то же время, за молоденькими хариусами, азартно играющимися с «мушками», на заведенном на стрелку «кораблике»…
- Эта река совсем не для покорителей природы, - делится своими впечатлениями от природы, соискатель А.(Воланд), своему другу, такому же соискателю Б. (Азазелло), – Слишком уж река хороша собою.
- Места здесь прелестные, - соглашается Азазелло.
- Как раз для тех, кому кочевание – привычный уклад жизни. Кого невозможно испугать одиночеством и комарами. Крыша их дома там, где чистое и голубое небо тайги, а простор их комнат – эти заменяют необъятные пространства Сибири: «Чтобы жить километрами, а не квадратными метрами», - как поет Юра Кукин.
- Забыв обо всех "прелестях" цивилизации, здесь можно с головой окунуться в Ее Величество Природу, в которой мог бы раствориться полностью.
- В чем состоит на первых порах вся прелесть нашей работы в геологии. В таких местах ощущаешь в полной мере: как же мал человек и ничтожен своими проблемами, особенно в единственном числе, перед ее Величием Красотой и вечным Молчанием Вселенной.
- Здесь можно почувствовать себя маленьким атомом всего живого организма; можно пощупать пульс Живой Души Природы.
- Не нужны миру диссертации и монографии, тем более, что все это, в конце концов, приводит к невосполнимым утратам.
Пытаясь подражать модному в те годы Михаилу Булгакову, соискатель А., перефразируя его в знаменитого «Мастера и Маргариты», говорит голосом Берлиоза:
- Но! Аннушка уже достала из недр земли масло в районе Ванавары и теперь вышла уже на просторы кряжа. В этом году в Красноярске по этому поводу был организован симпозиум. Нил Силыч, в своем духе, протащил свою губительную идею, которая погубит эту Красоту. По сравнению с Западной Сибирью – нефти здесь – с гулькин нос, - но этот одержимый человек способен идти до конца. Лавры первооткрывателя тюменской нефти Фармана Салманова не дают ему покоя. Его сейсморозведочные отряды уже заполоняют этот чудесный край живой природы.
- Чем черт не шутит, если Бог спит!
- С нашей, славянской ментальностью, - этот край быстро превратится – в ничто. Эта уникальная гора железняка, – во всяком случае, - в обозримом будущем, - не привела бы сюда строителей городов и поселков. После БАМа, нескоро снова начнут строить магистрали. А вот нефть, - черное золото, - это уже слишком серьезно…
- И уникальная гора послужит им дополнительным стимулом для строительства магистрали.
- И, тогда, на этой красоте надо будет поставить жирный крест…
- Это такое чудо! Гора на 60% процентов сложена с железа! – влезает в чертовский разговор, Нина Андреевна. - Гора блестит, словно солнце! Я такое видела впервые! Как же богата наша Россия!..
В дождливый день, когда не надо было идти к горе, она готовила на всех свои любимые ландорики с черемшой, и от души потчевала весь сборный отряд. Она перебрала на себя роль радушной «хозяйки железной горы», и у нее это получалось.
Существует сотни рецептов по приготовлению этого нехитрого народного кушанья. В Сибири – это пироги: с черемухой и сметаной, с грибами и рыбой, с черемшой и капустой.
Можно отметить также, что жареный на растительном масле хлеб, - тюремный деликатес, - тоже называется «ландориками».
В первой половине XIX века в Москве жил выходец из новгородского села Ландры мужицкого рода кустарь-кондитер по имени Федя по фамилии Ландрин. Делал леденцы и поставлял их в кондитерскую купца Елисеева, что на улице Тверской.
Однажды Федя не успел обернуть свои «конфекты» фантиками. До престижной кондитерской этот «полуфабрикат» нельзя было нести - вряд ли там эти леденцы в таком виде приняли бы, вот и распродал он гимназисткам по две копейки. Подсчитал Федя барыши, и оказалось, что выгоднее ему торговать самому, чем отдавать Елисееву. Начал торговать Федор уже вразнос, а там и свою фабрику организовал. Стали его конфеты называть: «ЛандринЪ». Слово получилось заграничное, броское для торговли. Фартовый «конфетчик», теперь уже к своей фамилии присовокупил иностранное имя Георг (не Федей же оставаться). Леденцовые карамельки начал выпускать в круглых плоских жестяных коробочках. На коробочках уже красовалась надпись: «Монпансье леденцовое». А народ, еще по-старинке, долго называл его изделие: «Ландрин»
Скоро оба светила, сопровождающиеся дамами, взяли курс на Красноярск: «Плащ Воланда вздуло над головами всей кавалькады, этим плащом начало закрывать вечереющий небосвод. Когда на мгновение черный покров отнесло в сторону, Маргарита на скаку обернулась и увидела, что сзади нет не только разноцветных башен с разворачивающимся над ними аэропланом, но нет уже давно и самого города, который ушел в землю и оставил по себе только туман». Место ведьмы Маргариты, в свите убывающих демонов, заняла сибирячка Таня, которая покидала Подкаменную Тунгуску, объявив себя беременной.
- Хороша была Танюша, лучше не было в селе, - комментировал это событие Храмов словами стихотворения Есенина.
- Ты ее, как бы, даже недолюбливаешь, – сказала Валентина. – Таня этого никак у тебя не заслуживала. Она – хорошенькая. Общительная. Хохотушка. Она никогда не на кого не держит зла. Она, вообще, не умеет не с кем ссориться. Почему у тебя не сложились отношения с нею?..
- Обычная сельская сплетница, - сказал Храмов. – А это, знаешь, как-то не вяжется в моем мозгу с понятием «хороший человек». Впрочем, это только мое мнение, и, я не возражаю, когда ты останешься при своем...
- Я всегда остаюсь при своем мнении! - Сказала Валентина.
- Если хочешь знать, то обыватели Красноярска мне совсем неинтересны, - продолжал Храмов в том же духе: Она – обычный обыватель этого города. Серая мышка. Вот и все ее характеристики.
- И, все равно, Танюша очень хорошенькая. Ее нам очень даже не будет хватать, - говорила Валентина. – Ей нельзя здесь оставаться. Ермолова ее затаскает. Ты просто плохо знаешь нашу начальницу. Она, как и многие в геологии, очень одержимый человек. Человек старой закалки. Представь себе маленькую и хрупкую Таню, которая таскает камни наравне с этой лошадью?.. Она настоящая сибирячка. Выносливая. Работящая.
- Давай оставим этот разговор, - примирительно, сказал Храмов.
…Затяжные дожди, преследовавшие отряд последние недели, закончились грандиозной грозой с ливнем. Огненные смерчи метались по небу, и отчаянно лупили в окрестные вершины гор, сопровождая это светопреставление, неслыханной доселе канонадой...
Ручей, в считанные часы, вспучился, и мутными потоками захлестнул оба берега, превратясь в бурную, грязную речку.
По случаю невозможности использовать свою трудоспособность в более корыстных целях, Вале и Ивану захотелось порыбачить в заливе. Для этого надо было переправиться на ту сторону грязного потока.
Сделанный из неровных бревен научными светилами плот, оказавшись на средине речки, повел себя очень мятежно. Пришлось Ване, по-джентельменски, сваливаться мешком в холодную воду. Валя, оставшись одна на этом хлипком плавсредстве, залилась гомерическим хохотом.
- Чего разоржалась, как лошадь? – Раздраженно спросил Иван, выбираясь на берег.
- Ты так смешно падал, - сказала Валентина: – У тебя было такое смешное выражение лица! Если б ты только смог увидеть себя со стороны?..
- Не вижу ничего смешного, – скрывая раздражение, говорил ей Иван. Спасая Валю от ледяной купели, он надеялся только на ее благодарность: – Да, если бы я сейчас не свалился с этого раздолбанного плота, то ты бы выглядела, как мокрая курица! Ищи способ, как отблагодарить рыцаря печального образа!..
…После затяжных дождей, установилась жаркая погода. Выжженное несколько лет назад пожаром место – горельник, - превратился в настоящий розарий. Цвели клевера, кровохлебка... Рдели одинокие стебли марьиного корня, - этого сибирского пиона. Щедро покрылись розовыми бутончиками кусты шиповника.
А как брызнули лиловым цветом роскошные лилии, - саранки, - за свою красоту называемые еще «царскими кудрями»! Настоящее сокровище здешней природы. Облиственный, довольно высокий стебель, держал на себе несколько крупных, поникших цветов мутно-розового цвета, без аромата и с сильно отвороченными лепестками.
Шустрили между упавшими стволами деревьев полосатые бурундуки. Благо для них сухих стволов деревьев было наворочено в этом месте, в несколько этажей; было, где спрятаться. Новая поросль только что появилась на бывшем пожарище.
Громко кричали кедровки на вершинах одиноко торчащих деревьев, провожая любого прохожего.
…Установившаяся в этих краях, в самых последних числах июня сухая и знойная погода, принесла сюда лесные пожары. Тайга полыхнула от самого острова Кукуй и горела до самого Большого (Семивёрстного) порога.
…Над Подкаменной Тунгуской повисла густая пелена сизого дыма.
