10. Прогулки

      Я игнорирую развозку, которой возят на работу бригаду каменщиков. Я добираюсь туда муниципальным автобусом. Это обстоятельство поддерживает во мне иллюзию независимости. Я пытаюсь раствориться в многоликой толпе. По воскресеньям я отправляюсь в город исключительно пешком.
      В развозке ездят только таджики. Иногда к ним присоединяются работающие в столярном цеху родственники Гощара: Руслан и его друзья, приехавшие в декабре с Украины. Они явились сюда из Хмельницкой области. Руслан – племянник Виктора Николаевича, а вечно пьяный Вова, - друг Руслана, а другой Вовик, которого они кличут «Малым», - брат первой супруги племянника. Чернобровый Руслан, смуглыми чертами своего лица, смахивает на сибирского татарина больше, чем местный татарин похож сам на себя. В осовевшим за это время от пьянок Вове – появилось что-то от самого отпетого негодяя. В прячущемся от своих земляков по чердакам, Малом, прорезались все признаки пронырливого и вороватого хорька.
      Работая в столярном цеху, воруя там все, что намертво было не приколочено гвоздями, они научились выживать даже без помощи со стороны Гощара.
      Продавая наворованное, они покупали мясо, спиртное и снимали в городе проституток, дабы, уединиться с ними на берегу Туры, поджарить шашлыков. Тогда над бурьянами возвышались только их головы. На это мероприятие они постоянно приглашали работающего с ними в столярном цеху Соколова. Гощар приплачивал за охрану ангара. Соколов, олицетворял собою «крышу», защищая этот цех от нападений местных бандитов. Это был крупный рыхловатый мужик, приблизительно лет тридцати пяти. Среди моих землячков, Соколов выглядел настоящим авторитетом.
      Я никогда не пытался влезть в их дела, старался, как всегда, держатся от таких подальше, особняком, что помогало моему характеру, закалятся в горниле жизненных обстоятельств. Короче: так велело во мне мое творческое начало.
      - Держись нас, а то пропадешь, – предупреждают меня землячки.
      - Да уж нет, - вызывающе отвечал я им, проходя мимо, во время прогулок вдоль реки. - Я уж, как-нибудь, сам по себе…
      Но, все же, они позволили мне позвонить моему племяннику на Украину прямо из офиса столярного цеха, чтоб тот передал матери, где я нахожусь. Пока приобрету себе дешевенький мобильный телефон.
      В каждое воскресенье – я отправлялся пешком в город по определенному маршруту. Гуляя до обеда, я делаю первые литературные зарисовки в тетрадь, которая после окончания всей гастарбайтерской эпопеи, по тогдашнему замыслу, должна стать прототипом настоящей исповеди.
      Я неотступно следую в центр города, иногда заходя по дороге в монастырь, чтоб помолился там стоя за спинами верующих.
      Поражает количество престижных марок автомобилей, выстроенных плотными рядами, под высокими стенами святой обители, на которой, кажется на века, намертво приколочена синяя табличка с названием улицы – «Коммунистическая, 10». Семь куполов монастыря – больших и малых, - маячат перед глазами, когда я приближаюсь к ним со стороны Тайваня.
      Напротив монастыря, - шикарная улица Димитрова, застроенная новейшими коттеджами каких-то «новых русских».
      В монастыре я общаюсь только с Высшим Разумом. В душе я отвергаю попов, как посредников. Я далек от любой мысли, которая заставляет меня принять в себя взлелеянного священниками РПЦ именно такого бога, на распятие которого истово крестятся окружающие меня россияне. От их возни, на версту тянет грязной российской политикой.
      Находясь в храме, я поддерживаю в себе те внутренние силы, которые помогают мне идти дальше по жизненному пути.
      Помимо того, запасаюсь здесь новыми впечатлениями.
      Высокий и позолоченный иконостас этого храма не скрывает налёта провинциальной второстепенности. Это ощущение выбивается наружу со всех углов; прет со всех щелей. Даже лики святых похожи на образы местных татар, которых я видел торгующими на местных рынках, когда я приходил на свидание с одной татаркой...
      « Конечно, - думал я, стоя перед алтарем, - это я придираюсь. Мне хватает эмоционального и эстетического воспитания, чтоб уяснить, что это далеко не прелести Свято-Успенской Киево-Печерской лавры, оставленные мною перед этой поездкой в Тюмень. Для такой глуши - надо отдать должное, - этот монастырь выглядел достаточно внушительно и презентабельно».
      После посещения монастыря я дефилирую по набережной Туры, проходя мимо грузинского ресторанчика, обязательно захожу на вантовый Пешеходный мост весь исписанный сексуально озабоченной молодежью, стоя на котором, подолгу наблюдаю за почти неподвижными силуэтами рыбаков на берегу.
      Возле дебаркадера обязательно отдыхают от круизов один из двух теплоходов, которые регулярно плавают по Туре: «Москва» или «Тюмень».
      Вначале, я мечтаю поплавать на одном из этих теплоходов со своей знакомой татаркой, пока не узнаю, что в этой татарки имеются дети. Они стайкой забегают к ней на рынок, где она торгует разными головными уборами. Я познакомился с нею, когда пришел покупать в нее черную бондану. С помощью бонданы, я пытаюсь сменить свой интеллигентский имидж. В бондане я похож на настоящего авантюриста.
      …После монастыря, я иду дальше: по улице Республики, - начинающейся с известного на весь город венерического диспансера. Прохожу мимо здания какого-то сибирского университета, мимо памятника известному советскому разведчику Кузнецову, - уроженцу этих мест, - и, сделав небольшой крюк, на Семенова, гляжу на наш украинский флаг, развевающийся над нашим консульством.
      Центральные улицы в этом городе с односторонним движением.
      В большом парке, на одном памятнике вместились фамилии всех большевиков, погибших в Гражданскую войну 1918 – 1920 годов. Не густо.
      …С одной стороны огромной площади, - здание Правительства с колоннадой; с другой - роскошное здание местной Думы. Между ними, зажав в руках каменную кепку, стоит неизменный Ильич - изваяние «вождя мирового пролетариата».
      В окнах ювелирного магазина «Золотая лавина» стоят сибирские красавицы: живые красивые девушки и завлекательно помахивают прохожим одетыми в белые перчатки ручками. Иногда я вижу, как напротив них останавливаются какие-то школяры и начинают корчить им свои кривые рожицы.
      Я регулярно захожу в книжный магазин «Столица». В этом паломничестве угадывается, скорее всего, дань уважения к авторам, потому их продукции я никогда не приобретаю. Дорого. У меня нет в наличии таких денег.
      Добравшись до Сквера – я покупаю себе пиво, - обычно это «Балтика 7» и обязательный анчоус, - и отправляюсь со своими покупками в парк им. Немцова. Несмотря на обилие торговых марок пива, надо признаться, что после качественного украинского, - ничем не уступающего мировым стандартам, - к российскому ячменному напитку мне было очень трудно привыкнуть.
      В парке я делаю новые записи в тетрадь, после чего возвращаюсь на базу, чтоб закончить этот день где-нибудь в кустах: сидя на дамбе, с берега вглядываясь в мутные воды Туры.
      В город я обычно двигаюсь по улице Республики, а возвращаюсь – на Тайвань - по Ленина. Во время войны, как выяснилось, где-то рядом прятали труп «вождя мирового пролетариата».
      Обе улицы застроены в невнятном стиле советского псевдоклассицизма. Здания небольшие. Кое-где сохранились из советских времен таблички, указывающие на то обстоятельство, что эти постройки еще позапрошлого века. Здания охраняются государством.
      Уже ближе к центру становится больше стекла и пластика. Впечатляет громадина Тюменской Нефтяной компании (ТНК). В пику 21 веку, рядом ютятся какие-то лачуги времен хана Кучума. Количество прописанных в них людей, не позволяет властям снести их с лица земли. Слишком много квартир надо раздать хитрым «прописантам».