18. Напарники
Стройку можно представить себе, как шесть футбольных полей, висящих одно над другим, на высоте 4, 5 метра, составляя здание, которое взметнулось ввысь - 24 метра! Эти параметры я заучил наизусть, поскольку шил для него костюм из защитной зеленой сетки, одевал ее дорогую, чтоб она, надув во время паруса, бригантиной плыла в самом центре Тюмени. Красивая картина, особенно в ветреные дни.
Эту громадину надо было постоянно чистить, холить и лелеять. Долгое время я был одним разнорабочим на ней, кто это делал вручную.
…Одно время даже мне дали в помощь какого-то залетного азербайджанца. Мы сидели, перекуривали за стеной. Кто-то из русских позвонил в прорабскую, сказав, что гастарбайтеры долго сидят и ничего не делают. Прибежала бухгалтерша. Начала выговаривать нам. Азербайджанцу это не понравилось.
- Если эта старуха вопит так много за то, что мы только сели на перекур, то поверь мне, платить здесь не будут! Я давно уже брожу здесь по стройкам. Знаю эти моменты.
После обеда его не стало.
…История появления Альберта на стройке достаточно банальна. По его словам, - остался, после развала Советского Союза, - без работы: завод, на котором он работал токарем наивысшего разряда, закрыли.
Некоторое время, он жил не работая, находясь на полном иждивении своей любимой жены. Со временем устроился на подработку в магазин. Здесь начал сильно пить. Собрал бутылки. Опускался с каждым годом все ниже и ниже по социальной лестнице. Начал привлекать к сбору стеклотары даже собственных детей. Жена его, насколько я понял, работала в какой-то фармакологической фирме. Альберт постоянно твердил мне, что очень сильно любит ее, но, вместе с тем, признавался мне, что даже в худшие для себя времена, он иногда снимал квартиру, где жил с проститутками. Впрочем, жена, я догадывался, имела другого мужчину. С ним жила, только из-за собственных детей. Не хотела, чтоб они росли без отца.
Однажды, дожидаясь троллейбуса, Альберт бросил мимо урны окурок. Какой-то невнятный тип, торчавший на остановке, попросил его поднять «бычок» и бросить в урну. Альберт, естественно, отправил этого человека… (Ну, сами знаете, куда может послать сильный, 120 килограммовый мужик, другого мужика, размер трусов которого явно уступает его!). Тот оказался переодетым милиционером, специально призванным следить за порядком в подобных местах скопления граждан.
Сговорчивому судье больше ничего не осталось делать, как запустить процесс социальной адаптации людей подобного полета в новых экономических реалиях. Альберту выписали штраф на 600 рублей «за оскорбление личности», направив на полгода мести какую-то отдаленную остановку за чисто символическую плату. Поддерживать образцовую чистоту в этом славном сибирском городе.
Пытаясь перехитрить Фемиду с помощью влиятельного Гощара, при содействии прораба Демира, Альберт устроился на стройку, дабы, заслужив себе хороший имидж, попробовать уговорить судью, чтоб тот сменил свой гнев на милость, и отпустил его с миром. Альберт трудился на стройке, как Папа Карло.
Символически выглядит тот факт, что я с ним сломал «тридцать вторую» арматуру! Представьте себе, прут толщиной в 32 миллиметра, которую Гощар велел нам заставить в рельс, и согнуть в виде хоккейной клюшки. Это делали только на специальных станках. Гощар привык экономить на всем. Эта арматура лопнула! Гощар замотал обломки аратуры в газету, и показывал всем своим знакомым.
Закончилась эта трудовая эпопея для Альберта ничем. Демир заставлял его подворовывать со стройки арматуру для бригады Кузнецова. Вездесущий Артур просек это дело, и доложил как есть Гощару.
Гощар, постепенно устанавливая степень вины каждого участника воровского синдиката, запустил процесс очищения стройки. Я тоже, невольно помогавший Альберту вязать арматуру, попал под его подозрение.
Слава Богу, меня не посвящали в эти темные делишки. Это и спасло мои деньги. Гощар удержал только две тысячи рублей.
Я еще артачился.
- За что? – Мол.
- Молчи, - сказал Гощар. – Я знаю, за какие смешные деньги тебя нанимал сюда этот грязный армяшка…
После Альберта мне дали еще одного напарника: худощавого парнишку, хронически больного лудоманией молодого человека. У Сергея имелось высшее образование. Он был помешан игрой на одноруких бандитах. (Это ему я кричал о том, что не хочу встречаться с Мариной).
Лицо парнишки смахивало на игуану тем, что далеко вперед выступала развитая нижняя челюсть. Это здорово помогало ему пускать дым от сигарет очень красивыми кольцами.
Сергей запомнился мне своими астрономическими долгами. Он покупал в кредит музыкальную аппаратуру, спускал ее за гроши, а на эти деньги, веря в свою призрачную удачу, продолжал «шпилить» в автоматы.
Сергей был родом с районного Ялуторовска. Жил он вместе из родною сестрою, студенткою. Родители снимали им в Тюмени квартиру.
Игроман вытащил из этой квартиры все, что можно было продать. За что, сестра, кормила его лишь «пустыми» макаронами.
Вначале я покупал ему кетчуп «Чили», чтоб эти макароны хоть как-то можно было назвать едою. Работал мы тогда много, и очень тяжело. Долбили ломами спрессованную землю; неправильно уложенный бетон. Чтоб спасти его от истощения, я начал брать еде и на него. Свои макароны, обильно посыпанные перцем и солью, Сергей скармливал крысам, которые водились под нашим вагончиком.
- Гли-кось! Вот это звери под нами живут! – Не найдя утром оставленной на ночь снеди на листке бумаги, восклицал пораженный этим зрелищем Сергей.
Он запомнился мне тем, что у него был жестокий, по его словам, геморрой, и он не мог нормально работать; подымать тяжести. Всю тяжелую работу, из жалости к нему, я делал сам.
В конце концов, этот юный негодяй, взял у меня взаймы 2 тысячи рублей, и с тех пор я его не видел...
…Последним напарником, возле меня ненадолго задержался какой-то мужичонка, - уже в летах, - который решил подзаработать добавку до пенсии. Стройка - не самое лучшее место для этого. Гощар выгнал его уже через неделю.
