18. Ангарский посол
Неумолимо приближался день отъезда.
До этого срока - на протяжении двух недель - Храмов регулярно таскал из Хакдасиса хариусов и солил их. После этого, притащил из шиверы, еще десятка два тайменей. Пусть и небольших, около килограммовых красавцев, сантиметров по 60, но очень сильных и упругих своими плотными и темными торпедоподобными телами (тупорылыми, усеянными мелкими темными крапинками, с чёрно-красноватыми плавниками по бокам, 3-мя красноватыми вертикальными полосами и золотистыми глазами).
По эвенкийскому, - таймень, - это значит - Царь–Рыба!
Засол произвел йодированною солью. Такую соль привозили сюда большими партиями, чтоб не оскудел умом род кержацкий, но забывали, что такой солью рыбу солить нельзя, и надо позаботиться, чтоб в их магазинах было любой соли вдоволь. Вот поэтому, другой соли, у Храмова, просто не оказалось под рукой.
Он заколачивал засоленную йодированною солью рыбу в ящики для проб и образцов с участков, ставил на них соответствующую маркировку, таким образом, обезопасив себя от разных неприятностей с рыбоохраной.
За вылов хариусов существовал штраф в размере 3-х рублей за одну голову, за ленка – 20 и за тайменя – 25 рублей.
Роберта Ивановича оштрафовали накануне за пойманного «на мыша» тайменя на шивере. Хуже всего, что он, самолично, напоил инспектора в тот день за свой счет. Дал ему возможность переночевать у себя. Но бумага, с сумой штрафа, все-таки, настигла его через месяц...
…И вот пришел тот светлый и солнечный день, когда им надо было покидать этот гостеприимный край.
Вот и явилась на просторы Подкаменки та короткая пора бабьего лета, когда солнце еще ярко светит, но уже как бы не греет в полную силу, а только гладит своим мягким и бархатным теплом. В это время одетая в багрец и золото тайга, с ярко-зелеными вкраплениями лиственниц и сосен, и темно-зелеными заплатами елей и кедров, словно замирает в своем праздничном убранстве. Глаз неизбежно наслаждается видом распадков гор подернутых сизой дымкой, которая ближе к горизонту становится гуще и гуще, - а вся даль от этого как будто бы задернута полупрозрачной поволокой…
Чтоб переправить отряд геологов в Бор, к ним явился на своей деревянной лодке нанятый Ниной Андреевной Фаддей из Кузьмовки.
В «Прогресс» среди ящиков с образцами и пробами, были сложены ящики с рыбой, ягодами и кедровыми орехами.
Храмову доверили деревянную лодку с грузом образцов (лодку с людьми, вел многоопытный в этих местах Фаддей). Деревянная лодка должна была следовать в фарватере «Прогресса», след в след.
Ваня умудрился «поймать» винтом «Нептуна» камень, чуть, чуть не добравшись до кержацкой фактории, - Кузьмовка, - сорвав на своем моторе лопасть винта, и вынужден был проследовать дальше только на привязи...
В Кузьмовке им пришлось заночевать…
Напившись хмельной браги, Фаддей звал Храмова остаться с ними навсегда, приняв истинную веру.
- Буди ловить соболей, - похлопывая его по плечу, говорил кержак. – Жена буди. В обиде не оставим. Остаёс-си?
«Зимою день здесь, с воробьиный нос, а охотнику-промысловику надо успеть пройти по тайге хотя бы километров пять в один конец путика. Переночевав в таёжной избушке, утром вернуться назад, вынимая по пути с капканов соболей. В случае, если пойманных соболей оставлять там надолго, ими могут полакомиться таежные обитатели», - пользуясь некоторыми сведениями из жизни охотников-промысловиков, полученными от Роберта Ивановича, он уже мог сделать выводы для себя.
Хлебосольный хозяин угощал всех приготовленными - «ангарского посола», - с душком, - хариусами.
- Подумай, - упрашивал Фаддей.– По-моему, дело говорю…
«Целый год практически без электричества, без чтения и без привычной цивилизации? Скучно все это. Нет! – Думал про себя юный турист. - Такие прелести таёжной жизни не для меня».
Утром следующего дня они встречали на лодках.
Только к обеду с устья Подкаменной Тунгуски достигли Енисея. Преодолев последние 1750 метров этой реки - и они снова в поселке Бор.
Выгружая ящики, Валя унюхала исходящий от рыбы едкий дух.
- А наша-то, царь-рыба, кажется, уже протухла! – Сказала она.
- Это ангарский посол! – пошутил Ваня.
- А какой солью, ты ее засолил? – спросил Фаддей.
- А, какая была, - ответил Храмов.
- Тогда все понятно, - сказал Фаддей. – Этой солью солить нельзя.
- Как нельзя? - спросила Валя.
- Зело худо, – отвечал кержак.
Выгрузившись возле дебаркадера, Ваня поставил возле себя ящик с тухлой рыбой, и, доставая ее за хвост, начал бросать в реку. Большая рыба медленно тонула в прозрачной воде, оставляя на поверхности воды жирные пятна.
- Ты что там делаешь? – Спросила женщина-матрос с дебаркадера.
- Выпускаю назад, - сказал Храмов.
- Ты можешь серьёзно говорить? – Спросила женщина.
- Ангарский посол, - сказал Ваня. – Не той солью посолили!
- Тогда, понятно, - сказала женщина. - Тащи ее сюда!
Храмов отнес ей целый ящик испорченного хариуса. И вот она, опёршись локтями на леерное ограждение, начала показывать ему мастер-класс: как надо есть тухлую рыбу!
На это нельзя было смотреть без изумления и умиления, тем более, что исходящий от рыбы специфический запах, не доходил до него.
Женщина с удовольствием слопала большую рыбину. Медведи тоже, он слышал, предпочитают мясо с душком.
- Вы же не медведи, все-таки! – говорил ей изумленный Храмов. – Вам всем здесь не поплохеет?
- Ангарский посол! – Отвечала, смеясь, женщина. – Не бзди, геолух! Не поплохеет. Мы люди привычные!
Ночью, весь берег озарило пламя от многочисленных костров выходящих из тайги геологов. Они стояли группами всего по несколько человек и целыми партиями, пили водку, весело общаясь между собой. Это было настоящее братство людей связанных между собою общей целью и общей судьбою искать в тайге то, что никогда не теряли. Чтоб их родина стала еще мощнее, и еще богаче…
Храмов побрел по берегу, и нашел себе такого же любителя ночного трепа.
Это был геофизик, какой-то непризнанный рационализатор, носившийся с какими-то своими усовершенствованиями к приборам по поискам и разведке урана…
Он принес бутылку водки и с полведра тугунка – очень редкого вида рыбы, водящейся только в этих местах.
Небольшая жирная рыбешка, оказалась удивительно вкусной и жирной...
Под водочку и необычную закуску, они проболтали до самого рассвета...
Через день прибил теплоход «Михаил Лермонтов», на котором они разместили свои пробы и рыбу. Валентина решила взять себе несколько ящиков с «ангарским посолом». Ящики сложили в небольшом холле, плотно прикрыв их тентом.
Раза два в сутки девушка бегала туда, чтоб проанализировать своими рецепторами воздух. Храмов, как всегда подшучивал над всеми, обещая возле каждого поселка, что их обязательно высадят в нем на берег. Вместе с «ангарским посолом».
На палубе всех с пассажиров веселил забавный и черный, кудрявый фокстерьер.
…Пока, за бортом теплохода, проплывали величественные виды батюшки-Енисея…
