6. Таинственный незнакомец

      Черепанов настиг упорно пытающегося затеряться на просторах Сибири Храмова с помощью его ненаглядных родственников, адрес которых всегда имеется у каждого из тех, кто два года кушал чего-то там с одного армейского котелка, деля, как и говорилось тогда во всех пропагандистских клише: все тяготы и невзгоды сурового армейского быта.
      Учеба в местном университете, на геодезическом факультете, - от которой Черепанов в свое время легко увильнул в армию, - снова не заладилась у молодого разгильдяя, и ему снова пришлось брать очередной академический отпуск, и искать применение своим талантам уже в смежных отраслях народного хозяйства. Заодно вести никакую подготовку к сдаче всех задолженностей за второй курс университета.
      Вот здесь-то он и вспомнил о своем армейском дружке. Тот, в свое время, за кружкой крепкого чефиря, приглашал его попутешествовать вместе, по необъятным просторам Сибири.
      - Тебя здесь кто-то искал, - сказали Храмову в день его явления в расположение общежития Березовской экспедиции в центре Новосибирска. – Какой-то невысокий парень заходил. Говорил, что: он твой армейский друг. Сказал, что скоро еще раз сюда наведается.
      Явился сияющий Олежка Черепанов, - «Черепушка», - как его называли маститые армейские деды, в свое время уже побывавшие в местах не столь отдаленных от города Магадана. Перворазрядник по тяжелой атлетике Олег Черепанов был заметной фигурой в воинской части № 43065, таская стокилограммовую штангу наравне с громадным прапорщиком Царьковым, и, при своем скромном росте в 160 см, имел потрясающую мускулатуру.
      - Ну, как? – Спросил Черепанов, после приветствия и обнимания – Ты готов взять меня с собою в экспедицию?
      - Уже второй год я провожу в поездках по Сибири и Северному Казахстану, - сказал Храмов. – Конечно! Я помню свое обещание. Завтра же отправимся в отдел кадров...
      В отделе кадров Черепанову отказали (зимой нет набора), поэтому Храмову, пришлось увольняться, и, предварительно, взяв несколько адресов дочерних предприятий разрабатывающих урановые месторождения, везти туда своего армейского дружка.
      Вечером оба уже сидели в поезде, уносящим их в город Уяр, на историческую родину Генерального секретаря Коммунистической партии Константина Устиновича Черненко.
      Город встретил обоих путешественников лютыми сибирскими морозами. Черными улицами без фонарей; обилием снега. Как можно было выбраться из этого захолустья в лидеры одной из крупнейших империй тогдашнему лидеру СССР? Одному Богу было известно. Первое, что приходило на блудливый ум Храмову, когда он шатался по этому небольшому городку, затерянному на просторах Транссибирской магистрали.
      Всего нескольких недель хватило им, чтоб пройти все необходимые стажировки и получить необходимые допуски для работы на засекреченном объекте.
      Все это время они жили в городской гостинице, которая называлась, конечно же, «Север», где, обычно, останавливались командировочные люди, приехавшие работать в местный леспромхоз.
      Получили в управлении партии небольшой аванс, и, сразу же, отправились в городскую баньку...
      …Участок находился в глухой тайге под самой Иркутской областью, на реке Агул. Летом здесь, только что, нашли уран. Разворачивалось строительство рудника…
      Добирались на участок по только что проторенному зимнику. Вначале пути попадались какие-то угрюмые поселки, в том числе и небольшие городишки, - Ирбейское, Канск, - за которыми сразу же потянулась однообразная вековая тайга: снега в человеческий рост, застывшие на морозе ели и кедры, спрятавшие свои кроны под снеговыми шапками; согнутые под спудом снега березы. По обочинам сей трассы жизни, лежали вывороченные скреперами с корнем стволы толстенных деревьев, - а это: не много, не мало, а будет все 300 километров таёжного пути.
      В набитом по завязку рабочими «Пазике», они ехали 12 часов. В каждом магазине поселка, мужики, - а это были в основном буровики, - затаривались водкою. К концу пути все мирно дремали на своих сиденьях, и только курносенький помбур, устроившись возле водителя, выводил смешным голосом: «Учкудууук, три колодца, защити, защити нас от солнца!». Дальше этих слов, однако, дело не шло…
      …На очередном ухабе (которыми, так изобиловал этот зимник), зад автобуса высоко подбросило – выбросив из-под Черепанова седушку, - и тот, со всего маха, опустился кобчиком на хранящийся под ней, домкрат. Остаток пути Черепок стоял; мужественно перенося в себе адскую боль...
      За несколько месяцев работы на таежном участке, больше всего запомнилось Храмову, - так это: огромный окоченевший от постоянных 40-ка градусных морозов распадок, на склоне которого разместилось восемь вагончиков, отапливаемых буржуйками, заполненный каждый день поутру сизой морозной мглой. Трескучие морозы, под час доходящие до 50 градусов, и этот коварный таёжный хиус, - легкий ветерок, - моментально прихватывающий открытые части тела, если о них вовремя не позаботишься.
      Храмову приходилось целый день поддерживать так же огонь во всех буржуйках огромного кернохранилища, ведя неторопливые разговоры с «детьми лейтенанта Шмидта» и двумя девушками.
      «Дети лейтенанта Шмидта», - как они себя называли, - это были особенные люди здесь. Все они, - а это: деловой Саня, торговавший в общежитии джинсами, и сговорчивый Витек, - бывшие студенты, которых, по разным причинам, отчислили с вузов.
      Две девушки: одной, за 30; другой - лет 24. Обе описывали керн, добытый буровиками из недр земли.
      В выходные, молодежь дружно уходила играть в клуб в пинг-понг, а по вечерам – здесь принято было проводить шахматные турниры. Главный геолог участка имел первый разряд по шахматам. Храмов поставил цель выиграть у него партию, и он это достиг… через два месяца регулярных поединков!
      Если чего-то отчубучивал сиамский кот, то разговоров, обычно, хватало всем надолго. Кот был чертовски красив: голубые глаза и гладкая шерсть… Но, к большому сожалению, кот оказался неисправимым уголовником-рецидивистом.
      Здесь он отбывал пожизненный срок, за какие-то тяжкие домашние прегрешения. За ним неотступно следили две стаи собак. Одна, под водительством шотландской длинношерстной овчарки - колли, - дислоцировавшаяся в районе лесопилки; а другая, - под контролем грудастого и одноглазого пса Тимофея, - из породистых лаек, - держащиеся ближе кухонной помойки.
      Обе собачьи стаи с нескрываемым энтузиазмом преследовали этого кота. Если только в это время не выясняли свои отношения между стаями. Собачьи баталии происходили повсеместно, по всей линии таёжного фронта!
      В одной из таких потасовок, Тимофею сильно покалечили правый глаз. Орган зрения еще сохранялся, говорили, на каком-то нерве, не надо ему было бы только соваться на помойку, где в это время пиршествовал голубоглазый архаровец. Застигнутый врасплох котяра, с отрезанным путем к спасению на дереве, превратился в очень опасную пантеру. Он хватил Тимоху по морде лапой так, что глаз того, мигом, повис на когте. После этого все считали, что дни вороватого кота сочтены…
      От греха подальше (куда еще дальше?), этого бродягу забрал к себе топограф, уходящий с Черепановым в глухую тайгу, разбивать профиля и магистрали...
      …О проделках кота, теперь, могли поведать только они…
      - Возвращаемся с маршрута, - рассказывал Храмову Олежек в очередной свой приезд, когда надо было принять баньку. – Мы, уставшие и злые, - а голова этого каторжанина кота, высовывается из ящика, в котором мы храним мясо. Невинный взгляд злодея. Мы в бешенстве! Это надо было видеть... Ох, и летал же он потом по всей комнате! Три дня потом прятался от нас в тайге!
      - Я уезжаю, Олег! – Сказал Храмов. – Если хочешь, то присоединяйся снова ко мне...
      - Я, не могу, - сказал Черепушка. – Я уже привык к этому месту. Да, и люди все, привыкли ко мне. От добра, как говорится, добра не ищут. О тебе, слышал мнение, как о неуживчивом человеке…
      - Олежа, говори только свое мнение, - говорил ему Храмов. – Мы с тобой отслужили в страшном месте. Кому бы я стал после этого больше доверить?..
      - Да я, так, - сказал Черепанов. – За что купил, за то и продаю…
      - Меня чужие сплетни не интересуют, - сказал Храмов.
      (В ближайшие выходные, Храмов отправится в Красноярск, отыщет там Комплексную экспедицию, - ту самую, геологи которой нашли в «Таежном тупике», знаменитую семью Лыковых, - договорится с начальником отдела, отряд с которого отправляется на Подкаменную Тунгуску).
      …Поздно вечером, перед самым объездом в балке Храмова, неожиданно возник какой-то странный тип, которого тот нечасто видел с буровиками. Храмов показывал всем видом (он гладил брюки), что он занят, и не может уделить ему время для разговора. Все равно разговор состоялся:
      «Уезжаешь?», - спросил Неизвестный. – «Уезжаю», - ответил Храмов. – «Зря», - сказал Неизвестный. – «Это, почему же?», - спросил теперь Храмов. – «А, потому, что здесь построят настоящий поселок. Есть девушки. Приедут еще студентки. Женишься. Получишь жилье». - «Я не могу ждать», - сказал Храмов. – «Что тебя гонит вперед?.. Вроде бы как нормальный мужик, а гонишь всегда какую-то пургу». – С этими словами, он подбросил высоко над столом спичечный коробок, и сказал: «Надо любить хотя бы этот спичечный коробок. Нет в тебе никакой любви. Отсюда все твои беды. Пропадешь, ты».
      Неизвестный тут же исчез, растаял в воздухе, словно его никогда и не было; из-под утюга валил ядовитый дым, Храмов стоял, и отрешенным взглядом пялился в зеркало, в свое отражение: глядя на себя, как будто бы глазами этого постороннего человека...